This site uses cookies.
Some of these cookies are essential to the operation of the site,
while others help to improve your experience by providing insights into how the site is being used.
For more information, please see the ProZ.com privacy policy.
This person has a SecurePRO™ card. Because this person is not a ProZ.com Plus subscriber, to view his or her SecurePRO™ card you must be a ProZ.com Business member or Plus subscriber.
Affiliations
This person is not affiliated with any business or Blue Board record at ProZ.com.
Source text - English The wet night air bounced against the electric streetlamps, giving
off tiny sparks like fl int. Almost tripping again, Eby Pim
laughed and looped her arm through George’s. The uneven
sidewalk was buckled by old roots of lime trees long since gone.
George’s large fl at feet made him sure of his step, but she was
in heels and her gait was unsteady, the tick- tick- pause- andsway
making her feel quite drunk or like she was dancing to
music that was out of tune.
George leaned in and whispered that he loved her, that she
looked beautiful to night. Eby smiled and buried her face in his
shoulder. They had such an easy sense of themselves here. And
the longer they spent away, the longer they wanted to stay away.
They wrote short notes on postcards to their families, and
George regularly sent home crates of extravagant furniture and
antiques, but to each other they never spoke of going back.
Paris was the perfect place to disappear, with its dark, sinewy
streets. The fi rst week of their honeymoon, they got lost
here in the fog for hours, ending up in strange intersections
and alleyways, tripping over feral city cats, who would sometimes
lead them to warm cafйs and restaurants if the cats were
feeling generous and full of tasty sewer rats. More often than
not, George and Eby wouldn’t get back to their hotel until
daylight, then they would sleep in each other’s arms until the
afternoon. George paid the own er’s young son to bring coff ee
and pastries made with cheese and spinach to their room at
dusk. They would enjoy the food in bed, curled in wrinkled
sheets, watching the sun set and discussing what direction to
head in when darkness fell and made everything a game of
hide- and- seek again.
To night they walked aimlessly, trying to get lost. But they
failed. For four months now they had been traversing these
streets. Even in the dark, they were beginning to recognize
some neighborhoods by a vague scent of char from the war.
And there were various points along the river they knew just
by the tone of the water. Over dinner, a meal that had consisted
wholly of mushrooms simply because they felt like it,
they still couldn’t bring themselves to talk of home yet. Instead,
George brought up the young couple they’d met the
other day, the ones from Amsterdam.
“Amsterdam sounds nice, doesn’t it?” he asked Eby.
She smiled, knowing where this was going. “Yes, very nice.”
“Maybe we should visit.”
“We might get lost,” Eby said.
“That’s the idea,” George said, reaching across the table
and taking her hand and kissing it.
And so Eby’s family would have to wait a while longer,
even though letters from home were becoming increasingly
more forceful and concerned. It’s not seemly, her mother wrote,
to stay on a honeymoon this long. You were only supposed to be gone
two weeks! Your sister and I are getting tired of making excuses for
you. Come home to Atlanta. Take your place.
On their way back to the hotel, they approached a restaurant
they knew by the smell of fried sausage thick in the air.
The bell over the restaurant door rang, and yellow light from
inside melted into the fog like butter. They stopped when
they heard voices. A man and a woman walked out of the
restaurant laughing, whispering. Their voices faded into the
seductive night, where couples often pressed themselves into
dark doorways, unseen. They could be so silent you didn’t
even know you were walking by two people making love until
you passed though the red- lit steam of their desire. There had
been times when Eby and George had been overcome. Their
fi rst night in Paris, Eby had felt reluctant when George had
taken her by the hand and led her under a footbridge, pressing
her against the damp stones, kissing her while lifting fi sts full of
her skirt. But then she’d realized how free she was here, and
she’d begun to think, This is me. This is the real me. C’est moi,
she’d whispered over and over.
And this truly was her. This was her decision, her happiness.
Marrying George wasn’t something she did to help her
family. Money fl owed through her family’s fi ngers like springwater.
They couldn’t seem to keep hold of it. And generations of
Morris women had sincerely tried to fall in love with rich men.
Eby’s sister, Marilee, had been their one true hope. Rich men
liked beautiful wives, and Marilee was sure to snatch one with
her blond hair, which shone like rabbit fi re, and her fi erce green
eyes. But the moment Marilee set eyes on the boy who fi lled
their family’s car tank with gas, she was gone. To everyone’s
surprise, it had been Eby, tall and strange with crooked features—
whose one true accomplishment was that she was the fi rst child
to read every single book in the school library— who ended up
marrying rich. Morris relatives in fi ve surrounding states had
attended the wedding, their hands out for money, like this was
their triumph. What they didn’t seem to understand was that
Eby didn’t do it for them. She’d been in love with George since
they were children. But not a single soul believed her.
George was talking of Amsterdam again as they approached
what the Pa ri sians called the Bridge of the Untrue, rumored
that young lovers weren’t able to cross if their love wasn’t real.
It was the last bridge they crossed before their hotel came into
view. Eby almost pulled back as they drew near. She didn’t
want to return to their hotel so soon. But that made her smile
to herself. When did after midnight become soon? What she
was really avoiding was the post that would inevitably be waiting
for them: more concerned letters from her mother, more
requests for loans from relatives, more invitations from her
new peers to join clubs and parties when they returned, more
snarly notes from her sister, Marilee, for whom all of this was
supposed to happen, and because it hadn’t, she seethed like water
the second before it rolls to a boil. There might even be a phone
message, which the own er of the hotel thought was rude. Eby’s
mother didn’t understand. She was a typical southern American
woman whose social lifeline was the telephone wire, to be
used as often as possible.
It would take time in Amsterdam for their old lives to catch
up to them again. They would have a few weeks to themselves
there, at least. That was good.
Eby and George stepped onto the bridge. Ancient lemonball
lamps appeared one at a time in the fog, growing gradually
brighter as they approached, then dimming out as they
passed, as if invisible hands were fl icking them on and off .
It was in the darkness between the lights, at the center of the
bridge, where it arched like a cat’s back, that the fog seemed to
shift and take form. A pale arm came into view, then a gray
nightgown, the hem of which was fl apping in the breeze from
the churning water below. They were only feet away when Eby
realized it was not a ghost but a young woman, a teenager,
standing on the bridge railing, her bare toes curled around the
cold narrow stone like claws.
Eby froze, pulling George to a stop.
“What’s wrong?” George asked, then he followed Eby’s
gaze up. “My God.”
For several moments they didn’t move, for fear any disturbance
in the air would push the swaying girl over the edge.
Eby had heard rumors of the brokenhearted committing
suicide on the Bridge of the Untrue, but, like all rumors, they
were myths until proven. Her heart suddenly felt heavy. There
was so much happiness in the world. It was everywhere.
It was free. Eby never understood why some people, people
like her family, simply refused to take it.
The girl was beautiful, her skin like fresh cream and her
long hair so dark it seemed to suck the color out of everything
it surrounded. She was small. French women all seemed
to be small- boned bird creatures, delicate in a way Eby could
never be.
The girl didn’t turn. Eby wondered if she even knew they
were there. Eby slowly reached out a trembling hand. At her
farthest stretch, she was still inches from the girl. Wasn’t happiness
like electricity? Weren’t we all just conduits? If Eby
could just touch her, maybe the girl could feel it.
“S’il vous plaоt,” Eby said softly, wishing she knew something
else to say. She’d studied French in fi nishing school in
Atlanta with her sister, Marilee. Her mother had mortgaged
the house in order for Marilee to attend Goddell’s School for
Fine Young Women, hoping it would later put her in the path
of rich men. Eby was sent on the small chance that one of the
male teachers would take a liking to her and her studious ways,
and at least she’d marry a man who wore a tie. Madam Goddell
would have been horrifi ed by how little French Eby remembered,
though it was more than Marilee had. Eby at least
knew how to ask for the time and a glass of wine. Marilee had
fi lched Madam’s dictionary one day and learned all she wanted
to learn when she fi gured out how to say “Kiss me, you fool.”
“S’il vous plaоt,” Eby said again. “Please.”
The girl slowly turned her head, her eyes falling on Eby.
They were dark eyes, like her hair, beautiful and soulful, and
tears dripped from them, staining the front of her nightgown.
She had to be freezing on this autumn night, with the scent of
wood smoke settling low in the air. The girl’s mouth moved,
forming words, but no sound came out. She impatiently waved
at Eby and George to move on.
“S’il vous plaоt,” Eby said.
“Joie de vivre!” George suddenly said loudly, the only French
he knew, which he’d learned in a bar their fi rst night here.
It was just like him to say that at a time like this. He was a
053-55558_ch01_4P.indd 6 11/21/13 12:42 AM
hearty, gregarious man. He was rich, but newly rich, and so
very sincere about it. He lacked the natural languidity that
came with old money, the kind that made others feel like they
were only walking through the dreams of the wealthy, barely
there at all. People couldn’t help but like George. His laugh
was like a barrel of whiskey. His cheeks were almost as red as
his hair. Just looking at him, you could see that his capacity
to love was as wide as the world. He wasn’t going to stand a
chance against Eby’s family when the couple returned.
The girl’s eyes fl icked to George, nimbly assessing him,
and she smiled, just slightly. Her eyes then went to Eby’s outstretched
hand, to the wedding ring there.
She nodded at them, an unspoken ac know ledg ment, and
Eby felt a rush of relief.
But then the girl calmly turned back to the water.
And jumped.
Translation - Russian Мокрый ночной воздух отскакивал от электрических фонарей, создавая снопы крошечных искр. Снова споткнувшись, Эби Пим рассмеялась и взяла Джорджа под руку. Неровный тротуар был, перечеркнут старыми корнями давно исчезнувших лип. Большие ноги Джорджа делали его шаг уверенным, но она была на каблуках и ее походка была неустойчива, тик-так-пауза, что заставляло ее чувствовать себя как будто пьяной или, танцующей под музыку, в ритм которой ей никак не попасть.
Джордж наклонился и прошептал, что любит ее, что она прекрасна этой ночью. Эбби улыбнулась и уткнулась лицом в его плечо. Им было очень легко вместе. И чем дольше это продолжалось, тем больше это захватывало. Они писали короткие сообщения на открытках для своих семей, еще Джордж регулярно отправлял домой ящики с эксклюзивной мебелью и антиквариатом, но о возвращении они никогда не говорили друг с другом.
Париж был идеальным местом для исчезновения, с его темной синевой подворотен. В первую неделю их медового месяца они заблудились на несколько часов на улицах заканчивающихся странными перекрестками и переулками, в тумане дикого города кошек и откуда одичавшие кошки, проявившие благосклонность от канализации полной вкусных крыс, вывели их спотыкающихся к теплым кафе и ресторанам. Часто в свой отель Джордж и Эби не возвращались до рассвета, где потом спали в объятьях друг друга до полудня. К вечеру Джордж, платил сыну хозяина, чтобы тот принес кофе с пирожными и выпечку с сыром и шпинатом в номер. Они наслаждались едой в кровати, завернувшись в мятые простыни и наблюдая за заходом солнца, обсуждали, в каком направлении лягут тени от голов, пока не темнело совсем, и игра в кошки-мышки начиналась снова.
До ночи они снова бесцельно бродили, пытаясь заблудиться. Но им это не удавалось. В течении четырех месяцев они блуждали по этим улицам. Даже в темноте они начали узнавать некоторые районы по едва уловимым запахам военной гари. Некоторые места вдоль реки они уже узнавали просто по характерному журчанию воды. За ужином, который состоял полностью из грибов просто потому, что им это нравилось, они все еще не могли заставить себя говорить о доме. Вместо этого, Джордж, встретился с воспитанной молодой парой из Амстердама.
«Амстердам неплохо звучит, не так ли?», - спросил он Эби. Она улыбнулась, поняв к чему он ведет. «Да, очень мило». «Может, нам стоит съездить?». «Мы можем потеряться», - сказала Эби. «Это идея», - сказал Джордж и, потянувшись через стол, взял ее за руку и поцеловал.
И поэтому семье Эби придется подождать еще немного, хотя письма из дома становились все чаще и более обеспокоенными. «Это неприлично, -написала ее мама, - оставаться на медовый месяц так долго. Ты должна была уехать только на две недели! Мы с твоей сестрой устали от ваших оправданий. Возвращайтесь домой в Атланту. Займите свое место».
На обратном пути в отель, по сильному запаху жареной колбасы, витающему в воздухе, они догадались, что подошли к ресторану. Колокол над дверью ресторана зазвонил, и желтый свет изнутри растворился в тумане, как сливочное масло. Услышав голоса, они остановились. Смеясь и шепча, из ресторана вышли мужчина и женщина. Их голоса растворились в соблазнительной ночи, где пары часто остаются невидимыми, сливаясь с темнотой подворотни. Они могут быть настолько тихи и незаметны, что вы даже не будете знать, прогуливаясь мимо разгоряченных желанием любовников, пока не столкнетесь с огнем их страсти. Не так давно, у Эби и Джорджа было также. Их первая ночь в Париже, когда нехотя, подчиняясь Джорджу который, преодолевая ее сопротивление, взял ее за руку и увлек за собой под пешеходный мост, где целуя и поднимая юбки, уложил на влажные камни. Но потом она поняла, насколько она свободна здесь, и она думала: «Это я. Это настоящая я»- «C'est Moi»,-шептала она снова и снова.
И это действительно была она. Это было ее решение, ее счастье. Выйти замуж за Джорджа для помощи своей семье не - этого она хотела. Деньги как ключевая вода текли сквозь пальцы ее семьи. Они никак не задерживались. И поколения женщин Моррис искренно пытались влюбиться в богатых мужчин. Вся надежда была на Марилею, сестру Эби. Богатым мужчинам нравились красивые жены, а Марилея цепляла – белокурая златовласка, с кроткими как у кролика зелеными глазами. Но, в ту минуту, когда Марилея посмотрела в глаза мальчика заполняющего газом бак их семейного автомобиля - она пропала. Для всех было неожиданностью, когда высокая и нескладная Эби, единственной особенностью которой было то, что она была первым ребенком, прочитавшим всю школьную библиотеку до последней книги, вышла замуж за богача. Это был триумф родственников – брак по расчету, Моррисы из пяти соседних штатов съехались на свадьбу. Они, похоже, не понимали, что Эби сделала это не для них. Она была влюблена в Джорджа с детства. Но, ей никто не верил.
Джордж снова говорил об Амстердаме, когда они приближались к мосту, который парижане называли Мостом Нечестных, по слухам молодые любовники не могли пересечь этот мост, если их любовь не была настоящей. Это был последний мост, который нужно было преодолеть перед тем, как появиться их отель. Эби замедлилась, когда они приблизились. Ей не хотелось так скоро возвращаться в отель. Это заставило ее про себя улыбнуться. Почему так быстро наступила ночь? То, что ее больше всего беспокоило, неизбежно приближалось, как всегда: бесконечные, озабоченные письма матери, учащающиеся запросы на кредиты от родственников, все больше приглашений от их новых друзей, по возвращении, присоединиться к клубам и вечеринкам, записки от ее сестры Марилеи, от которых она вскипала. Там могли быть даже грубые, по мнению отельных служащих, телефонограммы. Маму Эби не понимала. Она была типичной американкой-южанкой, чьим социальным спасательным кругом был телефонный провод, который надо использовать как можно чаще.
На то, чтобы старая жизнь снова догнала их, в Амстердаме потребуется время. По крайней мере, у них там будет несколько недель для себя. Это хорошо.
Эби и Джордж вышли на мост. Древние лампы, похожие на лимонные шары появлялись по одной в тумане, постепенно их свет становился ярче при приближении и тускнел, когда они проходили мимо, как будто невидимые руки зажигали, а после прикручивали и выключали их свет.
Это было в темноте между огнями, в центре моста, где он выгнулся и из-за тумана принял очертания кошачьей спины. В поле зрения попала бледная рука, затем подол гранатовой ночной рубашки, который взлетел на ветру над вспенивающейся водой. Они были всего в нескольких шагах, когда Эби поняла, что это не призрак, а молодая женщина, скорее подросток, стоявшая на перилах моста, ее голые тонкие пальцы изогнулись по холодному камню, как когти.
Она застыла и остановила Джорджа.
«Что случилось?»,- спросил Джордж, он проследил за взглядом Эби вверх. «Боже мой».
В течении нескольких мгновений они не двигались, опасаясь, что какое-либо беспокойство в воздухе подтолкнет качающуюся девушку к краю.
Эби слышала городские легенды о гибнущих на Мосту Несчастных самоубийцах с разбитым сердцем, но, как и все слухи, они были недоказанными мифами. Сердце ее вдруг стало тяжелым. В мире так много счастья. Оно повсюду. Оно бесплатно. Эби никогда не понимала, почему некоторые люди, вроде, таких как ее семья, просто отказываются принять это.
Девушка была красива, ее кожа, как свежие сливки, длинные волосы настолько темные, что, казалось, высасывали цвет из всего окружающего, обрамляли лицо оттеняя и подсвечивая. Она была маленькой. Французские женщины все казались маленькими птичками, деликатными и нежными существами, какой Эби никогда не стать.
Девочка не поворачивалась. Эби задалась вопросом, знает ли она об их присутствии? Эби медленно протянула дрожащую руку. Она не достала всего нескольких дюймах до девушки. Не было ли счастье электричеством? Разве мы все не просто проводники? Если Эби просто коснется ее, может быть, девушка почувствует это.
«S'il уоиз plaоt,», «Прошу вас», - тихо сказала Эби, обозначая свое присутствие. Она изучала французский язык со своей сестрой Марилеей в младшей школе в Атланте. Ее мать заложила дом, чтобы Марилея училась в школе для изящных молодых женщин Годдел, надеясь, что это позволит в дальнейшем ее пути пересечься с путями состоятельных людей. Эби была туда отправлена с единственным шансом, что один из учителей-мужчин обратит внимание на ее прилежание, и, по крайней мере, она выйдет замуж за человека, который носит галстук. Мадам Годдел пришла бы в ужас из-за того, как мало помнила французский язык Эби, хотя это было больше, чем у Марилеи. Эби по крайней мере умела спросить время и бокал вина. В один прекрасный день Марилея найдя в словаре мадам Годдел фразу «Поцелуй меня, дурак.», узнала все, что нужно для замужества.
«S'il уоиз plaоt,»,-снова сказала Эби. «Прошу вас».
Девушка медленно повернула голову, ее взгляд упал на Эби. Как и ее волосы, ее глаза были темными, красивыми и душевными, и слезы капали из них, покрывая темными пятнами переднюю часть ее ночной рубашки. Ей должно было быть холодно, этой осенней ночью с запахом древесного дыма, низко стелющегося в воздухе. Губы девушки двигались, образуя слова, но ни один звук не вышел. Она нетерпеливо помахала Эби и Джорджу, чтоб те не задерживались.
«S'il уоиз plaоt»,- сказала Эби.
«Joie de vivre!». «Жизнерадостность!» - вдруг громко сказал Джордж единственное французское слово, которое он узнал в баре в их первую ночь здесь.
Лучше бы он не говорил ничего. Он был сердечным общительным человеком. Нуворишем - недавно разбогатевшим, и искренне радующемуся этому. Ему не хватало естественного лоска присущего старым деньгам, такого, который сковывает окружающих, заставляет чувствовать себя, только проходящими через мечты богатых, едва касающихся их, от которого возникает желание задержаться, проходя мимо ничего не имея. Люди не могли не любить Джорджа. Его смех громыхал как початая бочка виски. Его щеки были почти такими же красными, как его волосы. Просто глядя на него, вы могли видеть, что его способность любить была такой же безграничной как вселенная. Он не собирался противостоять семье Эби, когда они вернуться.
Взгляд девушки упал на Джорджа, проворно оценивая его, и она слегка улыбнулась. Затем перевела взгляд на Эби, на протянутую к ней руку, с обручальным кольцом.
Она молча, заговорщически кивнула им и Эби почувствовала прилив облегчения.
Но тогда девушка спокойно повернулась к воде.
И прыгнула.
More
Less
Experience
Years of experience: 20. Registered at ProZ.com: Feb 2018.
Expertise